Акции, облигации и недвижимость: как другие активы будут вести себя во время денежного кризиса

Даже при нормальных обстоятельствах этот «евросклероз» с трудом поддается излечению. Но вскоре задача станет более трудноразрешимой благодаря другой проблеме Европы, которая носит демографический характер. Рождаемость в большинстве стран упала ниже уровня естественного прироста населения, а продолжительность жизни постоянно увеличивается. В результате Европа стареет гораздо быстрее, чем США. Соответственно быстрее растет бремя расходов на содержание пенсионеров, число которых увеличивается быстрыми темпами. Поэтому европейцам придется основательно урезать расходы на социальное обеспечение и на аналог американской программы «Медикэр», если они хотят избежать финансовой катастрофы. Однако подобная абсолютная необходимость станет политически невозможной по мере того, как будет возрастать число людей, нуждающихся в данных программах.

В то же время японский демографический профиль таков, что Европа на его фоне выглядит абсолютно здоровой. Если к такому фактору, как самое старое в мире население, приплюсовать еще низкую рождаемость, высокую продолжительность жизни и антипатию к иммиграции, то можно с уверенностью сказать, что Япония сама поставила себя в такое положение, из которого нет выхода. И сейчас после того, как на протяжении прошлого десятилетия Япония предпринимала попытки — в большинстве своем оказавшиеся тщетными — выбраться из затяжной дефляционной рецессии, ее государственный долг почти в три раза превышает государственный долг США в процентах ВВП.

Как же эта плохая политика и зловещие демографические тенденции выражаются в ничего не стоящих валютах? Вспомним, что единственной основой, опираясь на которую Япония или Европа могут поддерживать даже столь вялые темпы экономического роста, является готовность американских потребителей покупать «хонды» и «БМВ». По мере падения курса доллара японские и европейские товары, оцениваемые в валютах, курс которых внезапно возрастет, станут слишком дорогими и потому недоступными для американских потребителей, которые ответят тем, что начнут либо покупать более дешевые американские аналоги данных товаров, либо вообще воздержатся от покупок. Справедливо интерпретируя такое изменение потребительского спроса как угрозу своим жизненно важным статьям экспорта, европейские и японские лидеры ответят единственным оружием, оставшимся в их распоряжении: денежной инфляцией. Они снизят процентные ставки и будут скупать доллары на свою валюту, наводняя весь мир евро и иенами точно так же, как США сейчас наводняют его долларами. Результатом этих «конкурентных девальваций» станет смертельное пике всех основных бумажных валют, в которой европейские и японские облигации разделят судьбу своих американских собратьев.

Тем временем постарайтесь забыть об облигациях новых рынков. В 2003 году, когда ликвидность, вытекавшая из США, устремилась в такие места, как Бразилия и Индонезия, они пользовались большой популярностью. Однако эти страны сильно пострадают, когда США перестанут покупать их экспорт, а поскольку тамошние финансовые системы слишком уязвимы, то, когда разразится кризис, валюты и облигации будут стоить немногим более стоимости той бумаги, на которой напечатаны.

Недвижимость: возможно, но не в этот раз. Долларовый кризис 1970-х годов в действительности был самым подходящим временем для приобретения жилья. Почему? Да потому, что, когда бумажные деньги начинают обесцениваться, инвесторы, мыслящие практически, начинают конвертировать их в твердые активы, причем как можно быстрее. А в этом мире нет ничего надежнее земли и зданий. Как вы увидите из таблицы, приводимой ниже, цены на жилье в США оставались на высоком уровне, в то время как доллар падал.

Нельзя пройти мимо того обстоятельства, что люди, покупавшие дома по ипотечному кредиту с фиксированными процентами, выиграли дважды. Во-первых, стоимость их жилья в долларовом выражении выросла, а во-вторых, реальная — то есть с поправкой на инфляцию — стоимость ипотечных кредитов снизилась. Такова обратная сторона истории с облигациями: если вы являетесь должником в период денежного кризиса, то производите выплаты по кредитам в обесценивающихся долларах, что с каждым месяцем понемногу облегчает тяжесть вашего долгового бремени. Короче говоря, приобретение жилья оказалось весьма эффективным хеджем против инфляции во время ее последнего значительного всплеска.

Все вышесказанное является довольно веским аргументом в пользу утверждения, что недвижимость может стать еще одним надежным портом во время надвигающегося шторма. Не подлежит сомнению, что в обстановке, когда доллар теряет свою стоимость, немалое количество капитала, который сейчас находится в финансовых активах, будет перетекать в здания и землю, то есть в недвижимость, что еще более укрепит ее позиции. Однако в некоторых очень важных отношениях нынешняя ситуация отличается от той, что сложилась в 1970-х годах. Если назвать вещи своими именами, то скажем прямо: рынок жилья в наши дни есть не что иное, как классический финансовый пузырь. Вот доказательства.

Головокружительный рост цен. В начале 1970-х годов стоимость дома для средней семьи в Калифорнии была немногим выше 100 тыс. долларов. Во всяком случае, этот показатель не слишком расходился с доходом средней калифорнийской семьи. К концу 2003 года такой дом в Калифорнии стоил уже 400 тыс. долларов, в то время как дохода такой же семьи хватало лишь на покрытие вполовину меньшего ипотечного кредита. Похожие тенденции вы обнаружите в Бостоне, большей части Нью-Йорка, Флориде и многих других частях страны.

Доля собственника во владении своим жильем находится на рекордно низком уровне. В начале 1970-х годов американцам принадлежало 70% стоимости их жилья. Иными словами, наши родители были должны банкам в среднем лишь 30% стоимости своих домов. Однако по мере того, как мы приобретаем все более просторные дома и берем кредиты под их оценочную стоимость, доля собственника во владении своим жильем сжимается. В наши дни американцы должны банкам почти половину стоимости их домов — больше, чем когда-либо прежде.